… Ночь гигантскою птахой опустилась на туркменскую землю. Беззвучно укутала наливники
бархатным саваном звёздного неба.
И… внезапно зашлась истерическим клёкотом пулемётных очередей на другом берегу пограничной реки.
Гвардии старший лейтенант Алексей Палкин, замкомандира разведывательной роты, крепыш невысокого роста, в линялой от бесконечных стирок форме-«афганке», угрюмо проводил взглядом прогоравшие во тьме трассеры и, сплюнув в сердцах, привалился спиной к прохладному борту закадычной спутницы десанта – БМП-2. Сон — отстрелило.
«Шалят «духи».
Смежив глаза, Лёша попробовал расслабиться, но тщетно: думы о сопровождении на юг Афганистана восьмидесяти бензовозов – лучше мишени не придумать! — держали разум в стальных тисках напряжения. Бронегруппа десантников стояла у моста через лениво катившую мутные воды Кушку. За спиной – пресловутый одноименный город, Союз. Впереди – афганский Туругунди. И разведчикам Палкина предстояло через Герат и Шинданд совершить по так называемой «договорной зоне» (интересно, кто и с кем договаривался?) ни много ни мало, а пятьсоткилометровый марш до Кандагара.
«Сродни геройскому безумству».
Мысли леденили. «Шурави» там нет. Из частей ОКСВ Лёшина мотострелковая бригада ушла с афганского юга последней, буквально в августе 1988-го. Хотя «духи», стянувшиеся к Кандагару со всей зелёнки, поклялись не выпустить «неверных» из Регистана, принести в дар красным пескам пустыни кровь «шурави».«Абсолютно не хочется мужественно сгореть на кандагарской бетонке». Письмо с такими откровенными строчками офицер отправил в Черняховск другу, Валере Майорникову, отвоевавшему «за речкой» два срока. Солнечный Кандагар поистине был настоящим адом…
«Самый воюющий батальон»
КЛАССИЧЕСКОГО превосходства над «непримиримыми» как такового на юге Афганистана Ограниченный контингент не имел. И если сейчас «северяне» при случае вспоминают, «как давали душманам прикурить», то «афганцы», чьи подразделения дислоцировались в южных провинциях страны, тихо соглашаются, что и им от «духов» доставалось. Сказывалась в первую очередь оторванность от основных баз снабжения ОКСВ. Хотя и на юге «шурави» воевали достойно. Поэтому кратким приветствием, которым замполит отдельного гвардейского десантно-штурмового батальона 70-й отдельной гвардейской мотострелковой бригады гвардии майор Виктор Шейман встретил гвардии лейтенанта Палкина и еще одного молодого офицера, также прибывшего в Афган для «дальнейшего прохождения службы», стали слова:
— Поздравляю: вы попали в самый воюющий батальон Афганистана. Видимо, каждый из вас получит по два ордена, если, конечно, останется в живых. Ну а теперь давайте знакомиться.
Такой «горячий» приём несколько смутил парней. Да и что особого расскажешь о себе, когда автобиография умещается всего лишь на одной странице. К тому же здесь, не без основания предполагал Алексей, минчанин, питомец Минского суворовского и выпускник Рязанского воздушно-десантного командного училища, жизнь и службу придется писать, что называется, с чистого листа. Война как лакмусовая бумага: быстро проявит — кто есть кто.
Где служил? В Черняховске, в десантно-штурмовой бригаде воздушно-десантных войск Прибалтийского военного округа, командиром десантно-штурмового взвода. Почему написал рапорт с просьбой направить в Афган? Так еще на выпуске из училища решили с однокашниками через год встретиться в ДРА. Тем более у курсантов-десантников никогда и не было сомнений, где их профессиональные знания и умение пригодятся Родине больше всего. Предельно ясно – «за речкой».
— Понятно, — замполит скупо усмехнулся. – Добро! Ну располагайтесь, вникайте в обстановку, а там… Вопросы есть?
— А… где батальон? – Когда Палкин на попутной машине добрался до расположения части, то первое, что увидел, — стройный ряд палаток, выгоревшие на солнцепеке, огороженные снарядными гильзами газоны, несколько постовых «грибков» с укрывшимися в их маревой тени часовыми. И больше ни души.
Шейман пожал плечами: мол, ну ты спросил, лейтенант — и, как показалось Лёше, чересчур буднично ответил:
— На войне…
С полной рейдовой загрузкой
Специфика батальона, которым командовал гвардии подполковник Валерий Дунаев, заключалась в проведении рейдовых операций: уничтожении душманских банд, прибывающих в страну через пустыню Регистан (в переводе с языка фарси – «красные пески») из Пакистана. Иногда десантники уходили от Кандагара, места своей дислокации, на сотни километров. Поэтому на быструю помощь не рассчитывали. Если и вызывали по рации вертушки огневой поддержки, то они, как правило, подходили минут через тридцать-сорок.
В свой первый рейд гвардии лейтенант Палкин ушёл уже через шесть дней. Завершилась боевая операция для офицера и его подчиненных благополучно. Однако схватки с «духами» были не единственным «поражающим фактором». Против «шурави», казалось, даже климат ополчился. Убийственная жара изматывала десантников не хуже многокилометровых маршей. За гранью человеческих возможностей, на пределе физических сил выполняли свой долг советские воины.
Как же разительно отличалась афганская военная наука от той, которую Алексей изучал в училище и которая была прописана в учебниках по тактике! И не нужно было неоправданных жертв, чтобы с ходу уяснить: во время марша бойцы должны сидеть на броне, а не внутри боевой машины пехоты. Тогда при подрыве БМП на мине или фугасе есть реальный шанс остаться в живых.
Кстати, кое-какие «секреты» десантники заимствовали и у противника. Например, при стрельбе из миномета место его расположения легко вычисляли по облаку пыли, поднимавшемуся из-за удара плиты орудия о песчаный грунт, и снопу пламени из ствола. Чтобы замаскировать огневую точку, душманы выкапывали яму, поливали землю водой, устанавливали миномет и покрывали «гнездо» мешковиной с продольной прорезью. Пыль после выстрела не поднималась, а мешковина скрывала сноп пламени, вырывавшийся из канала ствола.
За полтора года войны офицер-десантник Палкин в полной мере выучил массу «афганских уроков», которые не раз помогли ему выжить.
Батальон выходит на «задачу»
27 ДЕКАБРЯ… На такие вещи у разведчиков глаз наметан: если посыльный при штабе батальона суетится с кипой карт, значит, грядёт рейдовая операция. Поэтому никто особо и не удивился, когда ротный гвардии капитан Владимир Правдин вызвал взводных. Пришли к нему в модуль, сборное сооружение, на постановку задачи. Огромная мелкомасштабная карта, расстеленная прямо на полу, была разрисована вдоль и поперек. Десантники по ней фактически ползали, изучая план операции.
Месяца за полтора-два до Нового года ожидался небывалый — даже для юга Афганистана — наплыв душманских банд из Пакистана.
Кандагар от проникновения «духов», а после – в глубь страны, прикрывали три кольца обороны. Группировку войск, в которую входила Лёшина бригада, обеспечивал наш батальон охраны, а уже за сам город отвечал царандой, служба внутренней безопасности ДРА. И фактом было, что афганцы оказались не в состоянии защитить Кандагар. В октябре-ноябре душманы просто вырезали три блокпоста, на которых стояли афганские солдаты. Задача для ОДШБ: выбить душманов с блокпостов и обеспечить вход на позиции инженерных подразделений царандоя — стояла достаточно конкретно.
Хотя для целого рейдового батальона дело, в общем-то, плёвое. Расстояние до афганских «блоков» — десять-пятнадцать километров. Поэтому взводные перешёптывались: мол, за пару часов все вопросы и решим. Лишь замполит роты, посмотрев карту, жестко предрек: «Не каждому доведется встретить Новый год»…
Переглянулись. Помрачнели. Сплюнули через левое плечо…
А что делать?
— «Утёс-30»! Я – «Утёс-32», к движению готов, — в свою очередь доложил ротному Палкин и подумал: «Зря Правдин на боевые идет. Ему же до замены пару месяцев осталось…» Только завелись, тронулись, как – стоп колонна. Что такое? Оказалось, в соседней роте… воду забыли взять. Опять двинулись, вновь – остановка…
— Когда же канитель эта закончится? – в сердцах выругался Лёха. Складывалось впечатление, что их колонна цеплялась за каждую мелочь, стремясь отсрочить свой выход на боевую операцию. Нервозность прошлась по машинам, посеяв смутную тревогу.
В конце концов вытянулись в ленточку и пошли. На перевале привели оружие в боевое положение: солдаты без лишних команд, что всегда нравилось Алексею, снимали чехлы с консолей орудий, заряжали установки, загоняли патроны в патронники. Здесь уже была ничья земля, рубеж, после которого зона безопасности заканчивалась.
И вот спустя час-полтора усиленный батальон начал втягиваться в кишлак Даман, за которым и находились блокпосты. Впереди колонны — машина разграждения с саперами, которые снимали мины. Следом танк Т-62 с так называемыми «яйцами», двумя противоминными катками. Как вдруг…
Взрывы, выстрелы. Лёша – его рота прикрывала тыл батальона — услышал по рации, что появились «двухсотые»…
Связиста гвардии рядового Славку Метелицу, душу-человека, весельчака и балагура, ротного Василия Тёркина, вообще жутко потеряли: пуля перебила ему сонную артерию. И он умер от потери крови прямо на броне.
А Даман продолжал распаляться, изрыгал огонь по десантникам со всех сторон. Горели машина сапёров, танк…
«Твою медь, — чертыхался Палкин. — Даже не успели выйти на задачу». Рота развернула пушечные установки «елочкой», открыла шквальный огонь по кишлаку. Десант прямо с брони конопатил из пулемётов и автоматов окраинные дувалы. Наземь нельзя: на обочине дороги — мины, которых к тому времени и наши, и душманы наставили в таком неимоверном количестве, что никто толком не знал, кто минировал, когда и сколько.
По связи дали команду: «Самоварам» работать с брони». Минометчики тут же бросили в ящики с песком, чтобы сектор обстрела был круговым, минометные плиты, вставили в них стволы. И через мгновения мины уже ушли в сторону Дамана.
Рота авангарда, с кровью развернувшись в кишлачной тесноте, отступая, промчалась мимо Лёхиной БМП.
Выскочили из кишлака на бетонку. Встали. Что дальше?
Стемнело. Огонь вначале ослаб, а затем и вовсе прекратился: «духи» предполагали, что «шурави», выйдут на бетонку и уберутся восвояси. Но десантники решили зайти в Даман с другой стороны. Словом, колонна встала на ночевку. Измотанных десантников взбодрили командой: «С брони не сходить, возможно минирование».
Утром Палкин увидел по периметру колонны такое фигурное переплетение тросиков гранатных растяжек, сверкавших в лучах восходящего солнца жемчужными нитями от выпавшей росы, что стало не по себе.
Солнышко пригрело, роса спала. Видение жемчужных россыпей исчезло. А ведь накануне десантники так и шли: прямо по растяжкам. Правда, броня не срывала, а подминала их под себя, вдавливая в грунт, поэтому они и не взрывались.
С рассветом вновь пошли в Даман. Впереди колонны – очередной приданный батальону танк Т-62 с «яйцами». Только сработали первые противопехотки, как по батальону ураганным огнем окрысились «духи».
Рации десанта работали на одной частоте. В эфире не то что команды — вопли и мат. Сначала были позывные, потом, плюнув на скрытность, перешли на имена и фамилии. В БМП гвардии старшего лейтенанта Георгия Багина в бронемаску, между пушкой и пулеметом, влетела граната из гранатомета. Наводчику-оператору, смотревшему в прицел, выбило глаза. Механик-водитель, не слыша команд взводного, выдал в эфир, что «командир убит, наводчик-оператор тяжело ранен». Но Жорку просто смело с брони взрывной волной. Выбросило в колею. Слава богу, остался жив, не подорвался на растяжках, только ноги сильно посекло осколками. Его подобрала следующая машина. Минут через пятнадцать Багин, оклемавшись от контузии, доложил: живой…
Тем временем батальон настырно продирался вперед. С одной стороны зеленка, с другой — Даман. Колонна уже начала втягиваться на первый блокпост. И вдруг впереди – мощнейший взрыв. Комбат по связи: «У кого подрыв?». А правило такое, что если не в тебя попали, то в эфире только на прием работаешь. Дунаев вновь: «У кого, спрашиваю, подрыв?». В наушниках — безмолвное потрескивание. Потом все доложили, что у них порядок – ДШБ в полном составе. Тут кто-то бросил: мол, может «слон» (танк) накрылся? Запросили танкистов – тишина. Минут двадцать. И вдруг в эфире голос начальника штаба танкового батальона, глухой и далёкий, как из преисподней: «Тут нас немного «уестествило». Все живы, правда, контуженные».
На связь вновь вышел танкист: «Вокруг меня одни трупы, трупы». У Лёши мелькнуло в мозгу: «Видно, майора так приложило, что крыша поехала».
Подкатили к танку. «У-ё-ё!». Еще час назад грозную боевую машину и впрямь по-взрослому разворотило: второй каток слева вырван с мясом, фальш-борта на броню завернуло, прямо напротив люка механика-водителя, что, собственно, и спасло парня от осколков. Но потом Алексей увидел такое, что еще ни разу не видел в Афгане: на позициях блокпоста в ряд лежали десятки трупов.
Аналогичную по ужасу картину десантники увидели и на втором погибшем блокпосту, и на третьем...
— Даман себя еще покажет, — негромко сказал Правдин.
Как в воду глядел ротный…
«Чтобы жили!..»
Новый год встречали у Дамана. Семь убитых при штурме блокпостов десантников и
тринадцать раненых. Настроение было отвратным. 30 декабря одному бойцу ноги оторвало взрывом снаряда, чуть позже погиб командир танковой роты Олег Михеев. А Лёха сидел с ним накануне вечером, чай пили. Из штаба бригады сообщили, что у Олега дочка родилась…
31-го лил дождь. В окопах грязи по колено. Палкин, который после ранения гвардии капитана Правдина остался за ротного, спросил у танкистов: «Какова вероятность, что ночью на нас «духи» пойдут?» «Да, по такой погоде вряд ли», — ответил техник роты с русским именем Иван, но все почему-то звали его «Вано». «Ну так, давай, Вано, развернем башню твоей «шестьдесятдвойки» на девяносто градусов и натянем через пушку тент», — предложил Алексей. Соорудили таким образом подобие довольно-таки вместительной палатки. Буквой «Т» расставили снарядные ящики. Во главе импровизированного стола сели Лёша и Иван, по бокам — десантники и танковый экипаж. На столе немудрёная снедь. Бойцы сделали торт из печенья и сгущенки. На УКВ поймали «Маяк». Помехи, конечно, жуткие, но бой кремлёвских курантов в афганской пустыне Регистан услышали. Разлили в стаканы сок.
Алексей, поднявшись, сказал коротко: «Чтобы жили!..»
…Когда много позже оценивал все то, что с ним произошло «за речкой»: двадцать семь рейдовых операций, два подрыва на боевой машине пехоты, две контузии, расстрел с семидесяти метров — в упор! — его БМП-2 из СПГ-9... Хочешь — не хочешь, а поверишь в чудо. Сам же считал, что или кто-то за него сильно молился, или просто повезло. Да и оберег, который перед отъездом в Афган подарил ему друг, старший лейтенант Валерий Волков, сыграл свою роль. На простенькой ленточке были начертаны всего два слова: «Спаси и сохрани!». И еще Валерка сказал на прощание: «Лёха, слышишь: ты обязательно вернись...».
Он там выжил, чтобы остаться на войне. Как и прежде, был в десанте, уделом которого стали уже Баку, Фергана…
Затем перевёлся в Военно-морской флот. До середины девяностых служил на Балтике. Потом кавалер ордена Красной Звезды полковник Палкин был офицером одного из управлений штаба Северного флота. Большего сказать просто нельзя. И хоть много лет минуло со дня вывода Ограниченного контингента советских войск из Афганистана, Алексей частенько вспоминал бескрайние пески Регистана, багровые по своему природному естеству или от пролитой в них когда-то крови его однополчан.
…12 августа 2005 года мой друг Лёша умер…
Светлая тебе, братишка, память!..
Сергей ВАСИЛЬЕВ
Память:Багровый песок Регистана
